Год обезьяны - Страница 21

— Обойдусь без посторонней помощи, — гневно произнесла она, надевая дубленку. — Вы такой же бесчувственный и черствый, как и ваш племянник. Или родственник, кем он там вам приходится. Ничего вы не поняли.

— Подождите, — попросил он, — а у Вики есть отец или брат?

Она остановилась, повернулась к нему.

— Вы думаете, что у нас здесь действуют ваши «кровные законы»? — гневно произнесла Фролова. — Что кто-то из мужчин Вики решил таким образом отомстить? Успокойтесь, у нас это не принято. Папа у нее умер шесть лет назад, а старший брат служит на Черноморском флоте. Уже старший помощник капитана. В нашей семье не приняты законы «вендетты», господин Сафаров.

Она хотела пройти дальше, когда он решительно схватил ее за руку.

— Зато у нас они приняты, — зло прошипел Муслим, — и твое глупое молчание только все испортило. Отец и дядя погибшего считают тебя виноватой в его убийстве. И именно тебя они будут искать, обвиняя в этом преступлении. Глупая, самоуверенная дурочка. Неужели ты думаешь, что все можно в жизни исправить? Самой все исправить. Отношения других людей, их судьбы, их жизни. Неужели ты думаешь, что все так просто? Мелентьеву ты сможешь доказать, что тебя не было в квартире в момент убийства, но как ты сумеешь оправдаться перед родственниками погибшего? Они решат, что из-за твоей высокопоставленной мамы Мелентьев закрыл это дело, чтобы выгородить виновную, в данном случае именно тебя. Представляешь, что потом начнется? Они будут считать виновной всю вашу семью. И тебя, и твою маму. И никакая мэрия вас тогда не защитит от их гнева.

— Пустите, мне больно, — прошептала она.

Он отпустил ее руку. Она вернулась в комнату, сняла дубленку, села на стул.

— Теперь на руке будет синяк, — пожаловалась она, — вы меня так сильно схватили.

— Твоя мать знает, что ты ходила к Фамилю? Или — что теперь пришла ко мне?

— Это не имеет никакого значения, — вспыхнула она, — при чем тут моя мать? Я уже совершеннолетняя. Не нужно ее трогать. Она к этой истории не имеет никакого отношения.

— Я хотел, чтобы ты все поняла.

— Я поняла. — Она осторожно вздохнула. — Все равно хорошо, что я пришла именно к вам. Теперь вы все расскажете своим родственникам, и они узнают правду. Я ни в чем не виновата, и Вика тоже не виновата. Просто так совпало. Я не знаю, кто мог его убить и кто вообще желал ему смерти. Я только знаю, что Вике теперь хуже всего, и ее мама дежурит там в коридоре по очереди со своей сестрой, чтобы никто не сообщил Вике о смерти Фамиля.

Он молчал. Если все, что она говорит, — правда, значит, этот след никуда не ведет.

— У Вики мог быть друг? Ревнивый друг, который, узнав о том, в каком она положении, решил отомстить Измайлову?

— У нее был друг. Хороший друг. Но они давно расстались, и он сейчас женат. У них маленький ребенок. Недавно исполнился годик. Такой чудесный малыш.

— А других друзей не было?

— Нет. Больше никого я не знаю. Но и этот вряд ли пошел бы убивать Измайлова. Он программист, такой настоящий книжный червь. Заумный и скучный. Я даже радовалась, когда Вика с ним разошлась. Они были слишком разными.

— Кто тогда мог желать смерти Измайлову? Может, лучше поговорить с Викой, она должна была знать его знакомых.

— Нет, нет, — испуганно произнесла Наталья, — только не это. Я же вам объяснила, что она лежит в больнице на сохранении плода. Любое осложнение может сказаться и на ее положении, и на развитии ребенка.

В дверь громко постучали. Фролова замерла, вскинула испуганные глаза на Муслима.

— Вы кого-то ждете? — шепотом спросила она.

— Нет, — ответил он тоже шепотом.

В дверь еще раз громко постучали. Он поднялся, чтобы посмотреть, кто к нему ломится.

— Наталья, — раздался громкий женский голос, — ты там? Почему молчишь? Ответь, пожалуйста.

— Это моя мама, — выдохнула Фролова.

— Понятно, — кивнул он, — я бы на ее месте тоже волновался. Сначала вы отправляетесь в гости к человеку, которого потом находят зарезанным, а сегодня вечером вы приходите в гостиничный номер к его родственнику. Есть от чего сойти с ума. Я сейчас открою, иначе она выломает дверь.

Он открыл дверь. На пороге стояла женщина. Ей было около сорока. Она открыла рот, чтобы что-то спросить, и закрыла его. Он удивленно, даже испуганно сделал шаг назад. Они молча смотрели друг на друга. Стоявшая рядом с гостьей дежурная по этажу не могла понять, почему она внезапно замолчала. Наталья поднялась и подошла к ним.

— Мама, — спросила она, — что происходит?

Они стояли и смотрели друг на друга. Он подумал, что подобных совпадений не бывает. Это было невероятно, немыслимо, невозможно. Он подумал, что это его возможный сон. Сейчас он проснется, и все встанет на свои места. Он снова будет в своей привычной бакинской квартире, а вся эта история окажется лишь мимолетным сновидением, о котором он сразу забудет. Но женщина стояла перед ним. Слишком реальная и живая. Женщина, о которой он мечтал все последние двенадцать лет и которую увидел впервые после такого долгого перерыва.

— Здравствуй, Вера, — наконец произнес он, услышав свой незнакомый голос.

— Здравствуй, Муслим, — ответила она, и все сомнения, которые еще могли остаться, окончательно исчезли. Это была она.

Год обезьяны. Санкт-Петербург.

Год тысяча девятьсот девяносто второй

Девяностые годы начались в Азербайджане кровавым кошмаром, когда уже в новогоднюю ночь на девяностый год люди тревожно замирали при звуках выстрелов и криках военных патрулей. Самым сложным для всех бакинцев был год тысяча девятьсот девяностый. Он и начался кровавым январем, когда сначала по городу прокатились погромы армян, организованные провокаторами и экстремистами, а затем вошедшая в город Советская армия устроила настоящую бойню на улицах города. К началу января девяностого в городе практически не было никакой власти. На улицах столицы создавались вооруженные отряды оппозиции. В обстановке полного хаоса и беспорядков начались погромы армян, которые достигли своей кульминации в начале января. Тысячи бакинцев защищали своих соседей и друзей, не допуская погромов и убийств. Но пятьдесят шесть жертв было слишком много, даже для двухмиллионного города. К середине января удалось навести относительный порядок силами отрядом самообороны и активистов Народного фронта. Но, наведя порядок, они решили взять власть в свои руки. Противостояние с официальным руководством республики достигло апогея к девятнадцатому января, когда присланные в Баку представители Центра официально попросили о помощи. В Азербайджан срочно отправились руководители Министерства обороны, внутренних дел, КГБ, армии. В город были введены войска, тысячи вооруженных солдат и танки прошли по всему центру. Они безжалостно давили все вокруг, расстреливая каждого прохожего на своем пути.